Как отделатьсвадебный суднучек тканью. Стил

Создательница нового оригинального стиля Шанель, старалась и дальше развивать свои идеи и держаться как можно ближе к уже разработанным тенденциям. Все, что она предлагала в области моды, было ее сущностью, лежало в глубине ее души, в ее корнях, в ее прошлом. В моде своей эпохи Шанель протестовала против всего, что гипертрофированно подчеркивало женственность. Габриель ощущала, что все богатое и пышное не в ее вкусе. Почти инстинктивно она вместо шикарных тканей тянулась к дешевому трикотажу. Многие кутюрье недоумевали: «Трикотаж для высокой моды?» Поль Пуаре язвительно назвал это новшество: «Рубище для миллиардерши».

Мысль использовать вязаное полотно пришла в голову Шанель, когда она присмотрелась к некоторым предметам мужского гардероба - жилетам конюхов, пуловерам мальчиков, прислуживающих в конюшне, свитерам Боя. Ей вообще нравились мужские наряды. И эта тенденция будет прослеживаться в женских моделях Коко всю жизнь. Обладая чутким вкусом, она понимала, что такой стиль подходит и ей и многим другим женщинам, ею была открыта новая грань женственности, не так бросавшаяся в глаза, но от этого не менее эффектная.

Был еще один случай, который обратил внимание Шанель на трикотаж. Зимою 1916 года, когда достать ткань было очень сложно, а вычурные модели одежды не были востребованы, Коко для будущих коллекций решила приобрести скромную ткань, что-то типа того трикотажа, опыт работы с которым у нее уже имелся. И вот, она нашла, то, что искала. Незадолго до начала войны один клиент заказал текстильному фабриканту Родье крупную партию джерси, но затем отказался забрать эту ткань, сочтя ее слишком суровой даже для мужского нижнего белья. Узнав об этом, предприимчивая Коко, выкупила невостребованный товар и заказала Родье новую партию.

Чтобы разбудить интерес к создаваемому стилю, она демонстрировала его на себе. Сшив из джерси простой ансамбль, Коко часто появлялась в нем на публике. В комплект входила джерсовая куртка-труакар, а так как капризная ткань плохо подчеркивала талию, Шанель решила, что её просто нужно обозначать поясом. Платье из джерси, придуманное Шанель, попало в 1916 году на страницы журнала «Харперс базар» – это было её первое опубликованное произведение. Оно также не имело талии, на ее месте завязывался шарф, небрежно свисавший на бедра. Горловина открывала не корсаж, а жилет, на манер мужского. Покоренная этой моделью, но не в силах подобрать адекватные слова для описания новинки, американская дама-комментатор называет ее просто «а charming chemise of Chanel – «очаровательное платье-шемизье в стиле женской сорочки от Шанель». Кроме того, Габриель, следуя тенденциям времени, укоротила платье. Попытки чуть приоткрыть ногу уже прослеживались в моделях Пуаре, но Габриель действовала смело и полностью обнажила лодыжки. А это уже революция в моде!

Шанель была новатором во всем. Кутюрье придавали большое значение декоративности и богатству женской одежды, её сложной отделке. Они пропагандировали дорогие ткани, вышивку, кружева, декоративные петли, оборки, газ, вуалетки, рюшки, помпоны. По мнению Шанель, приоритет нужно было отдавать линиям. А от всех ненужных украшательств, всего, что может исказить чистоту и благородство силуэта просто избавляться. Изготовление шляп отныне стало играть в её творчестве лишь побочную роль. Новая законодательница мод отстаивает свободу женщины, ее тело не должно быть в оковах. С отъездом на войну миллионов мужчин, женщинам пришлось перейти к активному образу жизни. Им просто необходима была принципиально новая одежда. Шанель всегда чувствовала перемены и умела к ним приспосабливаться. Приговор корсету, отказ от стремления акцентировать талию, бюст и ягодицы, отказ от неудобных длинных юбок – такой виделась Коко новая мода, и этого же требовало время. Женщины стали работать, у них появилось желание делать карьеру, получать образование, водить автомобили заниматься спортом старым тенденциям моды, авторитарным, сковывающим движение не было места в новой эпохе. «Я вернула женскому телу свободу, – говорила Габриель. – А каково было этому телу париться в парадных одеяниях под кружевами, корсетами, нижним бельем и прочей ерундой!»

В отношениях Габриэль и Кэпела не все было гладко. Он часто уезжал в Англию, и это вызывало у неё чувство обиды. Шанель понимала, что в Англии Кэпел много вращается в среде именуемой джентри, т.е. среди английского дворянства. А ее происхождение и их отношения не позволяют ему ввести её в «высокие» круги. Габриель чувствовала себя заложницей социальных условностей, которые всегда презирала. В этот период сердечных переживаний она решила коренным образом изменить прическу - отрезать свои длинные черные волосы, которые она обычно заплетала в косу и оборачивала вокруг головы. Позже она будет рассказывать, что перед самым отъездом в Оперу у неё в квартире взорвался газовый водонагреватель, и вся она оказалась в саже. Чтобы спасти волосы, оказавшиеся в ужасном виде, ей пришлось их изрядно укоротить. Этот рассказ, с течением времени, менялся не один раз.

Оказалось, что короткие волосы ей очень к лицу. В это время, уже многие женщины, узнавшие тяготы Первой мировой войны, укорачивали свои прически, чтобы легче было ухаживать за волосами. Но эта тенденция еще не стала тотальной модой, как в 20-е годы. Мода на стрижки только зарождалась, и Коко Шанель в 1917 году, также как и знаменитая танцовщица Ирен Кастл в 1914 году, невольно стала пропагандистом принципиально нового стиля в женских прическах. Писатель Поль Моран на страницах газеты «Журналь» отмечал, что тенденция носить короткие стрижки распространилась среди женщин с огромной скоростью, все словно помешались на этом.


«Моду следует принимать, иначе вы будете выглядеть смешными. Однако принимать новое следует незаметно, маленькими порциями». Из высказываний Коко Шанель.

В доме мод Коко дела шли с таким размахом, что она смогла, наконец, позволить себе купить огромную виллу в Биаррице. Успех Коко не остался незамеченным модными женскими журналами. С 1916 года «Лез Элеганс Паризьенн» публикует её модели одежды из джерси. Модный дом, достигший подлинного европейского масштаба, стал интересен и за океаном. С 1915 года в журнале «Харперс базар» можно было прочитать: «Женщина, у которой в гардеробе нет хотя бы одной вещи от Шанель, безнадежно отстала от моды». С 1917 года все больше американок становятся клиентками блистательной кутюрье а модный журнал «Вог» отметил присутствие платьев джерси на Палм-Бич во Флориде.

Уникальное чутьё Габриель подсказало ей, что черные, бежевые и темно-серые тона, использовавшиеся для парижских моделей в американской моде нужно заменить на более яркие, как, например, красно-бордовый и зеленый. Коко начинает работать с различными тканями, в её арсенале не только джерси, но и атлас, крепдешин, саржа, бархат, фай и даже тюль и кружево. Шанель любила окаймлять свои наряды мехами. Причем только теми, которые считались заурядными и дешевыми - кроликом, кротом, бобром. Это была своего рода оппозиция. Шанель считала, что совершенно не нужно гоняться за дорогостоящим и труднодоступным мехом вроде норки или соболя. Она все время испытывала негативные чувства к «богатым» материалам, которые, по ее мнению, бесцеремонно вторгались в моду. В основе моды должны лежать чистота стиля, простота и сдержанность, а не пышность выставленная напоказ. Коко не хотела полностью отстраняться от общих тенденций эпохи. С 1917-го до 1920 года она периодически выставляла на продажу платья с выраженными дамскими силуэтами, например, с боковыми складками, призванными расширить бедра. Но главными для Шанель были её новаторские модели - комплекты, состоящие из курток-труакаров джерси с джерсовыми юбками мягкой, как тогда говорили, неопределенной формы. Была в ее коллекциях одежда в стиле «сафари» с глубокими карманами, чтобы в них было удобно засовывать руки.

В годы первой мировой войны Шанель постоянно размышляла, какая одежда сейчас действительно нужна женщинам. Она предложили своим клиенткам, которым нередко приходилось скрываться от бомбежек в подвалах, специальную пижаму из белого или бордового атласа. Во время экстренной эвакуации в бомбоубежище дамы, выглядели вполне подобающе. Для женщин, вынужденных работать, чуткая к реальным условиям Габриель, сшила прорезиненные плащи-дождевики. Плащи были снабжены широкими карманами и быстро застегивались. Коко предлагала их в черном, белом, розовом или синем цвете. Такие плащи стали мировым бестселлером. Их раскупали не только в Европе, но и в США и Латинской Америке.

Ее личная жизнь складывалась не столь успешно. Ставший важной персоной, Бой все чаще вращался в высшем обществе. Он встретил молодую красавицу вдову, по имени Диана Листер, урожденную Рибблсдейл. В октябре 1918 года состоялась свадьба Артура и Дианы. Габриель, которая понимала, что их отношения рано или поздно должны закончиться, все равно с трудом перенесла этот период. В это время она подружилась с Мисей Серт (девичье имя Миссия Годебска), сыгравшей немалую роль в её судьбе. «У меня в жизни была одна-единственная подруга», – скажет Коко на закате своих дней.

Миссия Годебска родилась в 1872 году. Отцом ее был польский скульптор Киприан Годебский, пользовавшийся большой известностью во всей Европе. Мать Миссии, была дочерью знаменитого виолончелиста, В их просторном и роскошном жилище неделями гостили друзья, среди которых были Ференц Лист, Жорж Санд; Берлиоз. Её семья долго жила в Санкт-Петербурге, где её отец выполнял заказы для князя Юсупова. После смерти мамы, умершей от родов она жила в Польше, Франции и Бельгии. К четырнадцати годам она сложилась в прекрасную пианистку и писаную красавицу. На ее счету несколько весьма успешных браков и вереница разбитых сердец. Начиная с 1917 года Мися вводит свою подругу в круг ведущих мастеров культуры – таких, как Дягилев, Нижинский, Лифарь, Стравинский, Пикассо, Дали, Кокто, Реверди, и многие другие выдающиеся личности того времени. В своих воспоминаниях Мися поведает, что она с первой же встречи поняла, какую роль для своей эпохи будет играть Габриель. Сравнивая Коко с неограненным алмазом, Мися льстила себе тем, что ввела Габриель в круги высшего общества, познакомила со всеми художниками и писателями, с которыми водила дружбу, открыла ей мир литературы и искусства, в которых Коко, не слишком разбиралась. «Не будь Миси, я так и умерла бы полной идиоткой», – признавалась Габриель.

Послевоенный Париж постепенно менял свою жизнь. Французское общество охватила такая жажда развлечений, словно всем хотелось вычеркнуть из памяти четыре страшных года. Начинался период, получивший название – «сумасшедшие 20-е». Одним из его ярчайших проявлений стало повальное увлечение танцами.

Коко начала работать с новой силой. Теперь ей требовались более просторные помещения для мастерских и она переехала в дом номер 31 на улице Камбон, являющийся и по сей день адресом дома Шанель. В декабре 1919 года Габриель узнала о том, что в автокатастрофе погиб капитан Кэпел, её любимый Бой. Она потеряла единственного человека, которого ей было суждено любить. «Эта смерть, – скажет она позже, – явилась для меня тягчайшим ударом. Со смертью Кэпела я потеряла все». На какое-то время Габриель закрылась в своем доме и перестала с кем-либо общаться, но её неистощимая энергия взяла своё и постепенно Коко вернулась к своей деятельности.

В это период жизни Мися проявляла к ней большое участие. Доброжелатели предупреждали Шанель, что дружба с Мисей обманчива, её всегда привлекает чужое горе. Габриель и сама понимала это. «Она щедра, когда страдают. При этом она готова отдать все, чтобы страдали дольше», - говорила Коко. Такова извращенная сложность характера этой незаурядной дамы, ставшей подругой Габриель, бывшей с ней всегда начеку, ведь трудно сказать, чего ожидать от Миси, добра или зла.

С Мисей Шанель посещала многочисленные приемы. Поначалу ей было скучно, она почти не с кем не общалась, больше прислушиваясь к тому, что говорят. Главной салонной темой в этот период было обсуждение возвращения в Париж Игоря Стравинского, жившего с 1914 года в Швейцарии, а также желание Сергея Дягилева поставить новую версию «Весны священной», требующую больших расходов. Дягилев и Мися ежедневно обсуждали, где найти деньги. Шанель, точно не знавшая, какая сумма нужна Дягилеву, вручила ему чек на 300 тысяч франков, но поставила условие, чтобы никто не знал, от кого получены деньги! Цифра на чеке превзошла все дягилевские ожидания.

Габриель понимал, что помочь Дягилеву, значило вступить в соперничество с Мисей, задеть ее самолюбие. Это стало началом соперничества между двумя женщинами, которое длилось до самой смерти Миси. Постепенное вхождение в клуб меценатов было очень важным для Шанель, считавшей себя скромной кутюрье, не имеющей хорошего образования и считающей свой труд просто ремеслом. Начав с Дягилева свою карьеру мецената, Коко не остановилась. Узнав, что Стравинский оказался в тяжелых финансовых обстоятельствах, она пригласила его с женой и четырьмя детьми к себе на виллу, где он прожил до отъезда в 1922 году. Но и после отъезда Шанель много лет посылала ему деньги. Она помогала ставшему её другом драматургу Жану Кокто, устраивая ему курсы лечения, в которых он нуждался.

В 1920 году на курорте в Биаррице, Габриель Шанель была представлена великому князю Дмитрию Павловичу Романову, кузену покойного царя, вынужденному, как и многие российские аристократы, бежать из России после революции. Великий князь, подобно большой части эмигрантов, испытывал материальную нужду. Растроганная и очарованная этим молодым человеком (ему было, всего лишь, двадцать девять, он был на восемь лет моложе ее) Шанель пригласила Дмитрия поселиться у нее на вилле в Гарше, где в то время уже проживал Стравинский и его семья. Коко считала, что вилла «Бель Респиро» достаточно вместительна, чтобы приютить всех. Любовный роман между Габриель и Дмитрием продлился около года, до осени 1921-го. Затем Дмитрий женился на богатейшей американке Одри Эмери и уехал жить в США, сохраняя до самой своей смерти в 1942 году дружбу с Коко.

Шанель приняла к себе на работу многих русских эмигрантов, в первую очередь друзей и родственников великого князя. Российские женщины из высшего общества, потерявшие все свое состояние, остро нуждались в работе. Габриель нанимала их в качестве манекенщиц, если у них были подходящие физические данные, или в качестве продавщиц. Она также пригласила на работу князя Кутузова, бывшего губернатора Крыма и его дочерей. Славянские мотивы в её творчестве не являются случайностью. В её коллекциях появляются, вдохновленные русским фольклором цветастые вышивки, украсившие платья на бретельках, блузы и рубашки в деревенском стиле. «Русские балеты» Дягилева, начиная с 1909 года, также внесли свой вклад в увлечение русским стилем.

Габриель наняла на работу 50 вышивальщиц, собрав их в ателье, во главе которого поставила родную тетушку князя Дмитрия Марию Павловну. «Никто не умеет лучше чем Шанель украшать свои модели оригинальными вышивками», – отметил журнал «Вог» в мае 1922 года. Она дополняла свои креповые платья, блузы и плащи темных расцветок многокрасочными рисунками, порою выполненными из бисера и блесток. Источники мотивов брались не только в России, но и в Румынии, в Персии, в Индии и Китае.

Создавалось впечатление, что появление этих богатых и трудоемких вышивок в коллекциях Шанель знаменовало конец стиля «роскошной нищеты», в которой упрекал свою конкурентку Поль Пуаре, имея в виду, что она часто использует «бедные» материалы для своих изделий. В действительности, творчески одарённая Габриель, на время увлеклась новыми идеями, но в целом осталась верна своим принципам простоты, строгости и удобства. Русское влияние на творчество Шанель не завершилось с окончанием любовных отношений с Дмитрием осенью 1921 года. Оно ощущалось до 1924 года. В частности, в этот период она запускает в мир моды «рубашки», длинные «мужицкие» блузы и увеличивает число презентаций меховых изделий, демонстрируемых русскими манекенщицами.

Во время одной из своих поездок с Дмитрием по югу Франции Габриель нанесла визит парфюмеру Эрнесту Бо, эмигранту из России. Большую часть своего детства Эрнест провел в Санкт-Петербурге, где его отец работал для императорского двора. Эта встреча стала началом нового направления в творчестве великой Шанель. Идея соединить высокую моду и парфюмерию не была в 1920 году новостью. Еще в 1911 году Поль Пуаре предложил рынку духи – «Лукреция Борджиа» и «Китайские ночи». Духи, как и все, что до сих пор предлагалось женщинам, делались из природных компонентов растительного происхождения (роза, ландыш, жасмин и т. д.) или животного (мускус, амбра, виверра). Через некоторое время появились синтетические продукты. Они не заменяли натуральных эссенций, но усиливали стойкость запаха и заставляли его «вибрировать». Так, Убиган использовал кумарин для получения «Королевского папоротника», а Герлен – ванилин для приготовления духов «Жики».

Габриель обнаружила, что Эрнест Бо трудится над альдегидами – эти синтетические продукты показали себя весьма эффективными, но при этом малоустойчивыми и, к тому же, дорогими, поэтому до сих пор их никто не использовал. Бо и Шанель договорились, что он предложит ей несколько сочетаний на выбор. В течение 1921 года парфюмер приготовил ей две серии образцов под номерами от 1 до 5 и от 20 до 24. Он использовал для своих тонких смесей не менее восьмидесяти ингредиентов. Среди них в довольно больших дозах – жасмин и альдегиды. Габриель не могла вникнуть в тонкости химии, но зато обладала врожденным даром узнавать лучшее. В итоге она выбрала № 5, приуроченный к показу ее новейшей коллекции 5 мая 1921 года.

Благодаря качеству и новизне аромата, Шанель и Эрнеста Бо ожидал мировой триумф. Этот аромат ни у кого не вызывал ассоциаций ни с одним из знакомых запахов. Это чисто рукотворное создание, поистине революционные духи, поэтому не удивительно, что о них пошла всеобщая молва. Революционным оказался не только парфюм, но и его презентация! До сих пор производители флаконов для духов, наиболее знаменитым из которых был хрустальный завод «Лалик», изощрялись в изготовлении флаконов разнообразных форм, перегружая их орнаментами и декором. Поверхности флаконов часто украшались богатой гравировкой.

Вопреки этому Габриель, одержимая идеей аскетизма и простоты, предложила лаконичный флакон в форме параллелепипеда, позволявший любоваться содержащейся в нем золотой жидкостью. Флакон Шанель был очень функциональным. Единственная попытка декорировать его относится к 1924 году, тогда к нему была изготовлена граненная «под изумруд» пробка и скошены и закруглены по краям грани самого флакона. Габриель, которую удивительное чутье почти никогда не подводило, поняла, что делать акцент нужно на ценности содержимого, а не упаковки. Кроме того, Габриель хотела дать своему первенцу самую четкую характеристику, отличавшую его от всех остальных духов. «Самое простое и будет самым лучшим», – подумала она. Раз ее выбор пал на флакон № 5 – почему бы не назвать духи «Шанель № 5»?

Когда новый парфюм был готов, Габриель не стала помещать его в витрину своего дома на улице Камбон. Она поступила в своем стиле, вручила заветный флакончик каждой из своих подруг, принадлежащих к самым шикарным кругам, со словами: «Я тебе его не продаю, я тебе его дарю!» Весть о новых духах разлетелась из уст в уста, и когда заветные флаконы были пущены в продажу в Доме Шанель, их просто расхватали.

Осенью 1921 года Шанель нанимает в Париже новую квартиру, в которой будут собираться выдающиеся личности эпохи. Среди гостей, посещавших дом Габриель, был поэт Пьер Реверди. Сын виноградаря, разоренного кризисом 1907 года, он приехал в Париж, где жил на скромный заработок корректора в типографии. Реверди и его жена, трудившаяся помощницей швеи в ателье, едва сводили концы с концами. В эту пору Реверди вызывал бурю восторга у молодых поэтов. Габриель и Реверди были связаны друг с другом узами тесной дружбы, через некоторое время это чувство переросло в любовь. Даже после расставания, до самой своей смерти в 1960 году он не переставал испытывать к ней самые нежные чувства. Коко всегда считала Реверди величайшим поэтом своей эпохи. Её очень злило, что он оказался забытым.

Шанель вызывала восхищение у многих, кто её знал. Писатель Морис Сакс оставил такие воспоминания о Габриель двадцатых годов: «Когда она появлялась, вызывал удивление ее маленький рост. Она была очень худощава. Ее черные жесткие волосы были посажены низко, брови срослись, губы улыбались, а глаза блестели, но взгляд был резок. Одежда ее почти вся была одного, очень простого фасона и главным образом черного цвета. Засунув руки в карманы, она начинала говорить. Начало ее разговора было удивительно быстрым и стремительным. Ее мысль следовала теме и развивалась до конца, ей не были присущи, как это часто бывает у женщин, склонность к резонерству, привычка брать свою долю в разговоре, останавливаться на всех сюжетах, о которых заходит речь, и ни одной темы не доводить до завершения. Нить мысли была ясна. В ней чувствовалось крестьянское упорство, которое было одной из черт её характера».

А Жан Кокто, прекрасно знавший Габриель, оставил один из самых точных ее портретов. Коко, по его словам, «со своими вспышками гнева, приступами злости, баснословными драгоценностями, своими творениями и своими причудами, своими крайностями и своими любезностями, как и своим юмором и своими щедротами, слагается в уникальную личность — привлекательную, притягивающую – и в то же время пугающую, чрезмерную, но, в конце концов, человечную!»


«Красивая женщина должна к 30-ти уметь носить черные платья, умная научится в 20». Из высказываний Коко Шанель.

В 20-е годы профессиональный успех Габриель прочен как никогда. Самые престижные журналы парижской высокой моды «Минерва» и «Фемина» становятся поистине антологиями творчества Шанель. Законодательница мод упрямо насаждает короткие волосы. Новые тенденции в женских прическах привели к появлению небывалых фасонов шляп. В результате стрижки a la garcon женская головка становилась совсем маленькой, поэтому стало легко сформировать высокий и узкий головной убор – колокольчик. Подобная шляпа надвигалась на голову до самых бровей, передний край почти закрывал глаза. Новые шляпы стали бестселлерами 20-х годов.

В одежде доминировали тенденции Шанель, в частности, в том, что касается талии. Талия опускалась все ниже и ниже, и останавливалась там, где полагалось бы быть бедрам. У новых платьев – свободный вертикальный силуэт, скрадывающий женские формы. На помощь пышнотелым дамам приходят повязки Вельпо, убирающие чрезмерные выпуклости. Поль Пуаре заявляет, что Шанель превращает женщин в «маленьких недокормленных телеграфисток». Знаменитый кутюрье, чьё время безжалостно уходило, предлагает женщинам пышные силуэты, тяжелые ткани, яркие цвета, рисунки и вышивки восточного типа.

Однажды на премьере в «Гранд-опера», Габриель принялась рассматривать туалеты зрительниц. Ей пришлось признать, что соперник обставил ее. Слишком много в партере помпезных платьев. Одетые таким образом дамы получили от Шанель прозвище «ряженые». «Так дольше продолжаться не может! Я их всех переодену в черное!», - решила Коко. И тут же бросилась на реализацию своего нового проекта. В результате явилось на свет знаменитое маленькое черное платье на каждый день – узкое прямое изделие из крепдешина с тщательно подогнанными рукавами, получившее название «Форд от Шанель» и имевшее такой же успех, как и автомобиль, сходящий с конвейера в Детройте. Воплощалась ее самая заветная мечта – сделать моду достоянием улиц.

Трезвый вкус, отличавший модели Шанель, ускорил наступление упадка творений Пуаре, которые сами по себе были превосходны, но уже не соответствовали условиям жизни современной женщины. Имя Пуаре еще блеснуло весной 1925 года на выставке «Ар-Деко». Уже через двенадцать лет, в 1937 году, человек, который устраивал знаменитые парижские вечеринки, подкладывая настоящие жемчужины в устрицы, подаваемые его гостям, оказался банкротом.

В 1922 году Шанель создала костюмы для спектакля «Антигона», так началось длительное сотрудничество Коко Шанель и драматурга Жана Кокто. В февральском номере журнала «Вог» за 1923 год, пользовавшегося авторитетом в мире искусств писали: «Эти платья из шерсти натуральных тонов создают впечатление античных одежд, обретенных спустя века…». Эта статья задала общий тон откликов прессы, показав, какого уровня достигла Шанель, причем не только в сравнении с другими мастерами высокой моды, но и в контексте культуры того времени.

Успех Габриель на костюмерном поприще был столь внушителен, что всего несколько месяцев спустя Кокто и Дягилев снова обратились к ее дарованию. На сей раз речь шла о балете «Голубой экспресс» – сюжет придумал Кокто, а за постановку взялся Дягилев. На счету у Шанель еще будет много театральных побед. Материальной выгоды Коко от этого не получала, более того, сама оплачивала изготовление костюмов и покупку дорогостоящих тканей. Но участие в создании шедевров, о которых потом шумел весь светский, интеллектуальный и артистический Париж, возносило ее на такие высоты, которые едва ли мог покорить кто-либо из ее коллег.

Начиная с 1922 года, Габриель взялась за производство искусственных драгоценностей, которые называла фантазийной бижутерией. К этой работе был привлечен ее друг, создатель костюмов для балета, Этьен де Бомонт, который рисовал эскизы изделий и объяснял, как их нужно изготавливать, а также блестящий профессионал в этой области итальянский ювелир герцог Фулько ди Вердура . «Украшения, создаваемые ювелирами, наводят на меня тоску», – объясняла Коко. Женщин, которые ежедневно носили настоящие драгоценности, Шанель обвиняла в стремлении выставить напоказ свое богатство. «Все равно, что носить вокруг шеи банковский чек», – заявляла Коко.

В 1924 году у Шанель начинается роман с герцогом Вестминстерским, с которым её познакомила в Монте-Карло Вера Бейт, английская красавица, вращающаяся в лондонском высшем обществе. Габриель пригласила ее к себе на службу – модные наряды смотрелись на ней с особым шиком. Этой связи суждено было продлиться пять лет. Со своей стороны, Габриель, по крайней мере, в начале своих отношений с герцогом, не помышляла о браке. Но, в то же время, она ощущала, что ей нужен был кто-то, с кем она могла отдохнуть душой, перевести дух. В 1925 году был расторгнут брак герцога Вестминстерского, он стал подумывать о новом браке. Шанель шел уже сорок шестой год. Ей очень хотелось иметь ребенка. Она консультировалась с врачами, знахарками, но забеременеть не удавалось. Сказывался выкидыш во время её романа с Боем. И предшествующий этому аборт, который она сделала еще в юности в Мулене в ужасных условиях, что привело к непоправимым последствиям. В конце концов, она пришла к выводу, что бессмысленно пытаться перехитрить природу и что придется смириться с тяжкой бедой – бесплодием. Это стало одной из причин их разрыва.

«Если нет денег на дорогое платье, купите шляпку или сумочку, они отвлекут от простоты наряда»». Из высказываний Коко Шанель.

Что касается моды то, стиль Шанель претерпел эволюцию. Связь с герцогом Вестминстерским открыла ей незнакомый прежде мир, послуживший источником вдохновения. В ее моделях с 1926 по 1931 годы ощущается британское влияние. Шанель как всегда, черпала свои идеи в среде, в которой вращалась. Например, круиз на яхте герцога «Летящее облако» натолкнул ее на мысль предложить клиенткам береты, похожие на те, которые красовались на матросах парусника. Береты от Шанель в различных форм, стали частью женского гардероба. В Итон-Холле Габриель заметила, что слуги носят красивые ливрейные жилеты с полочками, расшитые в цвета Бендорова герба. В ее голове мгновенно родилась идея наряда, который она представила на ближайшем показе коллекции. Согласно своим правилам, она сначала пробовала на себе все, что собиралась предложить клиентам, и отвергала любую деталь, если та не выглядела на ней совершенной.

Спортивный образ жизни, который они вели с герцогом – охота, верховая езда, ловля лососей, – вдохновил ее на создание нарядов для активного образа жизни. В Шотландии они с Верой Бейт развлекались, примеряя мужскую одежду. В тот период Габриель предложила женщинам носить куртки, спортивные плащи и английские дамские костюмы «решительно мужского покроя». Она открыла для себя новую ткань - твид. Воды реки Твид, отделяющей Шотландию от Англии, всегда славились такой чистотой, что начиная с эпохи позднего Средневековья, здешние ткачи приходили сюда мыть шерсть. Ткани ровной фактуры с несколько шершавой поверхностью приобрели хорошую славу благодаря своей прочности. По-видимому, Шанель была первой, кто использовал их для высокой моды. Знаменитый английский женский костюм «Шанель», увидевший свет гораздо позже, во многом обязан своим успехом этому чудесному материалу, который специально вырабатывался для мастерских на улице Камбон в эксклюзивных раппортах и колоритах. Он имел ширину всего в 72 сантиметра, как было заведено в старину, а края его были столь аккуратны и прочны, что обрабатывались только нарядной тесьмой.

В мае 1932 года Шанель добилась, чтобы герцог Вестминстерский уступил ей обширные апартаменты на Гросвенор-Скувер в Лондоне, заново отделала их, затратив огромные деньги, и устроила многодневное благотворительное дефиле из 130 моделей, выполненных исключительно из английских тканей, представленных женщинами из высшего лондонского общества. По свидетельству «Дейли мейл» от 14 мая, посмотреть на представление приходили по 500-600 человек ежедневно, и среди них – множество предпринимателей, берущих заказы на шитье.

Многочисленные дамы приводили своих портних, так как коллекция не предназначалась для продажи, но Шанель разрешала копировать модели. Портреты англичанок, одетых в эти туалеты, появились в прессе многих стран. Так, фото леди Памелы Смит работы знаменитого американского фотографа мод, барона де Мейера, опубликовал знаменитый журнал «Харперс базар». Габриель не только черпала в Великобритании идеи для создания шедевров, но и воспользовалась возможностью познакомить с ними весь мир. В Шанель соединились два гения - моды и рекламы!

В 1930 году она пригласила к сотрудничеству Пьера Реверди, с которым поддерживала переписку. Ей были необходимы афоризмы для публикации в различных журналах, с которыми она сотрудничала. В 1930-е годы в ряде периодических изданий, как, например, «Ле мируар дю монд» («Зеркало мира»), уже появлялись на редкость гладкие статьи, подписанные «Габриель Шанель», на такие темы, как «Женщина и спорт» или «О новой роскоши». Но ей хотелось бы, чтобы в ее публикациях было больше литературы, нежели журналистики. Приближаясь к 50-летнему рубежу, Коко решила, что у неё достаточно житейского опыта, чтобы, в свою очередь, выразить свои собственные взгляды на жизнь в форме афоризмов.

Она поделилась с Реверди своими мыслями, которые хотела бы изложить в форме кратких сентенций. Позже она опубликует их в разных изданиях, как, например, в журнале «Вог» за сентябрь 1938 года. Ходили слухи, что многие из них отразили мышление Реверди, может быть и так, хотя все они слишком соответствовали личности и идеям Габриель, чтобы полностью отказать ей в авторстве. Например: «Природа наделяет нас лицом в двадцать лет, жизнь моделирует его к тридцати; но к пятидесяти годам оно у вас такое, какого вы заслуживаете», «Своей манерой одеваться я вызывала насмешки окружающих, но в этом и состоял секрет моего успеха. Я выглядела не так, как все», «Роскошь — это когда изнанка так же красива, как и лицо».

В 1930 годы Габриель знакомится с Сэмом Голдвином – знаменитым голливудским продюсером. Один из самых могущественных персонажей в Голливуде, он брался только за исключительно важные проекты. Но ввиду экономического кризиса, который разразился в Соединенных Штатах вслед за печально знаменитым «черным четвергом» 24 октября 1929 года, кинематограф потерял значительную часть аудитории. Чтобы поправить положение, Голдвин решил одеть звезд в платья от самой великой кутюрье эпохи, таким путем он надеялся вернуть публику в кинозалы.

Голдвин предложил Шанель контракт в миллион долларов в год за приезд в Голливуд каждую весну и каждую осень. В своем интервью он говорил: «Это положит начало новой эре в кинематографе. Дамы пойдут в наши кинозалы по двум причинам: во-первых, смотреть фильмы и видеть звезд; во-вторых, видеть последние крики моды». В 1931 году после долгих месяцев переговоров, Габриель наконец решилась. Взяв в спутницы подругу Мисю Серт, она села на пароход «Европа». Вместе с ними на борт судна погрузился целый экипаж, состоящий из манекенщиц, ассистенток, портных. В Голливуде одними из лучших подруг и клиенток Габриель станут Марлен Дитрих и Грета Гарбо.

Очень быстро оказалось, что инициатива Сэма Голдвина, обречена на провал. У кинематографа собственные законы. Он нуждается в преувеличении эффектов, чтобы произвести впечатление на публику. Женщина в костюме от Шанель – это элегантность, которая не бросается в глаза с экрана. Прежде чем покинуть Америку и вернуться в Париж, Габриель, славящаяся деловой хваткой, решила расширить контакты в нью-йоркском мире моды. Она познакомилась с двумя влиятельнейшими американками - директором «Харперс базар» Кармел Сноу и владелицей журнала «Вог» Маргарет Кейс.

В Америке Габриель заглянула в такие магазины, как «Сакс», «Лорд энд Тейлор», «Маси'з», «Блумингдейл», где продавались копии ее творений. Шанель узнала, что через некоторое время они будут проданы за небольшую цену у Клейна, на Юнион-сквер. В огромных залах этого магазина, женщины со скромным достатком, выбирают одежду на принципах самообслуживания. Шанель одобрила такой подход. Она была противницей того, чтобы мода приходила с улицы, но считала, что именно туда она должна отправляться, после создания большими мастерами.

В 1932 году Габриель организовала выставку драгоценностей в пользу благотворительных организаций. Эта выставка роскошных бриллиантов дала немало поводов для удивления. Не сама ли Габриель всего несколько лет назад объявила войну настоящим драгоценностям. На этот шаг её подвигнул молодой стилист Поль Ириб – он являлся автором эскизов украшений, он же проявлял большую изобретательность в создании украшений трансформеров, у которых колье одним движением руки легко превращалось в три браслета и брошь для ношения на шляпке. Ничего подобного раньше не было. Успех выставки был огромен, а имя Шанель вновь замелькало на страницах мировой прессы.

Как раз в эту пору Габриель было очень одиноко. Ей требовался новый любовник, чтобы заполнить пустоту, которую она переносила с большим трудом. В глазах Ириба Габриель, находившаяся на вершине славы, была всё еще очень красивой и к тому же, баснословно богатой. Роман продлился недолго 21 сентября 1935 года, Поль Ириб скоропостижно умер от сердечного приступа. Габриель была потрясена его смертью и очень горевала об этом ярком, сверкающем остроумием человеке. После погребения Поля Ириба в она вновь погрузилась в работу.

В 30-е годы Шанель стала ощущать, как нарастает конкуренция в мире высокой моды. Целый ряд имен, обрел почти такую же славу, как и ее собственная. Менбоше, американец, обосновавшийся в Париже, сначала стал главным редактором французского издания журнала «Вог», а затем, в 1929 году, открыл Дом моды. В течение долгого времени Менбоше был для богатых американцев воплощением элегантности и изысканности. Огромной популярностью пользовалась Жермен Кребс, будущая мадам Грес, а также непревзойденная Мадлен Вионне, применявшую в работе метод «кроя по косой». Но главной конкуренткой Шанель стала итальянка Эльза Скьяпарелли.

По своему социальному происхождению она была полной противоположностью Коко. Родилась в в Риме, в семье аристократов, воспитывалась во дворце Корсини, вышла замуж за графа де Керлора, блистала в светском обществе Парижа, Лондона, Нью-Йорка. После развода, обосновалась в Париже, где для заработка рисовала эскизы и изготовляла свитера и юбки в небольшом ателье на улице де ля Сен. Затем открыла собственное ателье, в котором создавала повседневную одежду и вечерние туалеты.

В 1935 году Скьяпарелли поселилась в доме номер 21 по Вандомской площади, недалеко от Габриель. «Шанель пришел конец!» – объявила она, что, вне всякого сомнения, было несколько преждевременно. Но то, что ей удалось отбить у соперницы часть клиентуры – это факт! Коко не желала произносить даже имя соперницы, называя ее «итальянкой, которая шьет платья». Шанель всегда помнила, чтобы одерживать верх над соперниками необходимо постоянно совершенствовать качество своей продукции. Создавая повседневные наряды, Габриель ориентировалась на простоту и строгость, именно в этом стиле были выполнены её знаменитые маленькие дневные платья, твидовые и джерсовые женские костюмы, в которых элегантность удачно сочеталась с практичностью. Ткани для них выделывались на трикотажной фабрике в Аньере, основанной при помощи талантливого русского инженера по имени Илья Зданович, создавшего для этой фабрики проекты вязальных машин.

«Верх платья так же легко сделать, как написать первый акт пьесы. Искусство - завершить его». Из высказываний Коко Шанель.

Творческая фантазия Шанель проявлялась не только в создании простой повседневной одежды, но и в вечерних нарядах, сохранявших чистоту форм и совершенство деталей. «Будьте гусеницей днем и бабочкой вечером», – советовала она в одной из своих статей. Перелистывая журналы мод, в которых опубликованы ее вечерние модели 1936–1939 годов, замечаешь, что Коко, высмеивавшая моду Бель Эпок, явно решила возродить интерес к ней, предлагая носить платья с обнаженными плечами, кринолины с узкой талией, платье с турнюрами, вуали, наброшенные на руки, длинные прозрачные, воздушные платья из тюля, муслина, кружев, крепа, а также из тафты, фая, шелка, расшитого золотом и серебром, и, вообще, любых тканей, комбинации которых давали возможность блеснуть виртуозной игрой.

В создании вечерних платьев проявилась еще одна грань ее творческой фантазии. Шанель подчеркивала изящество воздушных юбок при помощи хорошо подогнанных корсажей, воскресила вуали и вуалетки. К своим нарядам она предлагала и головные уборы, украшенные лентами или петельками из фая, либо усыпанную блестками вуаль, просто наброшенную на волосы и украшенную камелией, розой, гарденией или цветочной диадемой. И ко всему этому – фантазийная бижутерия. Весною и летом 1939 года, в последние предвоенные сезоны, Габриель показала, что ей по силам отражать атаки конкурентов.

Вскоре эти мелкие баталии, державшие мир моды в напряжении, покажутся ерундой по сравнению с суровыми событиями, надвигающимися на мир! В преддверии войны Габриель, несмотря на осуждение со стороны Профсоюзной палаты высокой моды, решила закрыть свои швейные ателье, оставив работать только бутик с парфюмерией и аксессуарами. Она уволила две с половиной тысячи работниц. «Это было время не для платьев, – объяснит она впоследствии. – У меня сложилось впечатление, что эпоха уходит и, что я никогда больше не будут шить платьев». После закрытия Дома моделей Шанель вела очень замкнутый образ жизни.

Безделье, на которое она обрекла себя, закрыв Дома моделей, ожесточило ее. Работа была для нее как наркотик. Шанель поняла, что просчиталась, думая, что клиентки в это трудное время попросту разбегутся. Остальные Дома моделей – Лелонг, Ланвен, Пату, Пиге, Баленсиага, Фат – продолжали работать. Осенью 1940 года, пребывая в состоянии бездеятельности и почти полном забвении, Габриель встретила человека, который стал ее возлюбленным на целое десятилетие.

Племянник Шанель, сын сестры Джулии, Андре Паласе был взят немцами в плен в июне 1940 года. Болезненный, страдающий туберкулезом, он едва ли мог выдержать лагерный режим. Шанель, во что бы то ни стало, решила вызволить родственника. Коко была давно знакома с немецким дипломатом Гансом Гюнтером фон Динклаге. Именно к нему она и обратилась с просьбой помочь вызволить племянника из неволи. Тот пообещал похлопотать. Правда, Ганс фон Динклаге не был фигурой настолько влиятельной, чтобы решать подобные вопросы. Прошло шесть месяцев, а Андре Паласс все еще находился в плену. Но сама Шанель поддалась чарам немецкого офицера. Она приближалась к своему шестидесятилетию и чувствовала себя одинокой. Фон Динклаге представил Коко Теодору Момму, офицеру, который и помог выйти на свободу её племяннику Андре Паласу. Кроме того, Момм, который отвечал в оккупационном правительстве за французскую текстильную промышленность, помог Шанель открыть прядильную фабрику в Аньере, которой она владела до войны. После 1939 года эта фабрика была закрыта.

Основным доходом Габриель в этот период была прибыль от продажи духов. Духи Шанель по-прежнему продавались на улице Камбон, но самый большой объем продаж приходился на Соединенные Штаты при посредничестве американского филиала под управлением братьев Вертхаймер, которым удалось наладить производство духов на месте, закупив в Грасе и его окрестностях весь запас жасминовой субстанции и сумев переправить ее за океан. Кроме того, они вложили в рекламу огромные деньги. И эти усилия были вознаграждены.

После войны Габриель могла сказать, что была одной из тех редких представительниц своего ремесла, которые не заработали ни сантима на немецкой клиентуре. Но, несмотря на это, осень 1944 года оказалась невеселой для Шанель. Из-за своей связи с Гансом фон Динклаге и дружбы с Теодором Момом она столкнулась с людской неприязнью. Фон Динклаге удалось покинуть Париж, и Габриель не имела никаких известий о нем. Она снова была одинока. Война близилась к концу, многие считали, что поведение Габриель бросило тень на ее личность, и хотя самые близкие друзья не отвернулись от неё, часть людей из ее круга, завидев мадемуазель на улице, переходили на другую сторону, чтобы не здороваться.

Стареющая Коко, которой должно было исполниться 62 года, разлученная с любимым делом и стоящая на грани депрессии, решила покинуть Париж. Она отправилась на несколько лет в Швейцарию. После капитуляции Германии Фон Динклаге приехал к Габриель в Лозанну. Их часто можно было встретить вместе на базе зимних видов спорта Вильярсюр-Ольон, в кантоне Во. Ходили слухи даже об их скорой свадьбе. Но это были всего лишь разговоры. Барон фон Динклаге, испытывавший после войны большие финансовые затруднения, получал от Габриель солидную денежную помощь. В 1952 году фон Ганс покинул Швейцарию, правда и после его отъезда встречи продолжались еще некоторое время.

Габриель была недовольна соглашениями, которые связывали ее с Обществом производителей духов. Когда Пьер Вертхаймер вернулся во Францию, она решила пересмотреть контракт с ним в свою пользу. С 1947 года Габриель получала два процента выручки от всех продаваемых в мире духов «Шанель». Это сделало её одной из самых состоятельных женщин на планете.

Жизнь в Швейцарии, где Габриель приобрела, себе виллу не имела ничего общего с той жизнью, которую она когда-то вела у себя на родине. Шанель постоянно размышляла, что предпринять, чтобы вырваться из этого болота? В этот период, ей в голову пришла мысль написать мемуары. Коко достаточно трезво оценивала свой литературный талант. Летом 1947 года в Венеции она познакомилась с писательницей Луизой де Вильморен, автором ряда романов. Женщины прониклись симпатией друг к другу. Габриель, поведала новой подруге о своем проекте. Изложив Луизе свое прошлое, Коко просила придать ее рассказу такую форму, которая увлекла бы читающую публику. Правда, рассказы Шанель о себе были довольно своеобразны. Легенда о Коко стала частью ее личности – зачем же её разрушать различными признаниями!

В мемуарах родители Шанель стали зажиточными крестьянами, не было никакого сиротского приюта, ни слова о том, что она начинала свою карьеру продавщицей готового платья и выступала в муленском кафешантане, посещавшемся гарнизонными офицерами! А прозвище Коко получила оттого, что папаша ласково называл ее «крошка Коко»! Были в этом повествование и весьма любопытные замечания: «Вранье не требовало от меня никаких усилий. Я не только сама по себе была вруньей, но, к тому же, мое воображение, питавшееся всякого рода низкопробными романами, способствовало украшению моего вранья, оживляя его патетическими эпизодами…». Габриель надеялась, что этот литературный опус вызовет огромный интерес, она рассчитывала продать за хорошую цену свои мемуары какому-нибудь американскому издателю, а также права на их экранизацию. Но надежды – не оправдались. Сконструированная история сделалась попросту скучной и пресной.

«Роскошь — это когда изнанка так же красива, как и лицо». Из высказываний Коко Шанель.


Страница 2 - 2 из 3
Начало | Пред. | 1 2 3 | След. | Конец

Автор: Евгения Ласкина